Культура искусство образование на рубежа веков - А. И. Рахаев
Одного выстрела, как ему показалось,
недостаточно. Он выстрелил второй раз. Мамай лежал лицом к Бекиру. Сакинат
рыдала, а Бекиру сейчас задуманное надо было завершить. Что же сотворит еще это
ничтожество? Ведь трус не может быть милосерден, он всегда жесток, а от разрушенного
сознания ничего человеческого не стоит ждать, а Бекир сейчас полностью в его
власти.
Оздоровев мыслями, Сакинат стояла перед
телом брата, облаченная в непоправимое горе. Понимала ли она, что в обнаженной
степи, где нет ни одного человеческого следа, убийца ее брата рядом? А что
Бекир? Как он себя чувствовал? Парализовал ли его страх? Он же убийца! Было ли
желание что-то предпринять? Может быть, признаться? Ну пусть сестра убитого
выстрелит в него! Нет, он возненавидел сейчас весь мир, он был пропитан ядом
ненависти. Бекир слышал причитания Сакинат, возможно, скалы, одушевись, и то
зарыдали бы: рухнула ее золотая крепость, ее единственный брат, ее надежда и
опора.
Не нравилось Бекиру молчание Сакинат.
«Неужели догадывается? - спрашивал он себя. - Как на шкуру волка смотрит. Да
нет, откуда? Не до того ей.». Пока он так разливает свою желчь. А как внешне,
действиями разольются психологические атаки свежего убийцы? Ощущает ли трагизм
своего положения Сакинат? Дрогнет ли рука раз убившего?
Автор продолжает открывать страницу за
страницей невыразимо глубоких впадин внутренней жизни убийцы: «Кому не ясно
теперь, что немец всем миром овладел», на что Сакинат, изломанная случившимся,
мучительно переживающая убийство брата, отвечает: «Не верю!.. Или тебе так
нужно? Что бы ты ни говорил, Мамай возражать не будет? Да?».
Но у нее все было уже решено (он, как
видно, ее совсем не знал):