Народная культура сегодня и проблемы ее изучения - Т.Ф. Пухова
После этого восстания народ постепенно
начал хозяйством заниматься» (12, 79).
Деревня долго отходила от шока подобных
расслоений и восстаний, от развязанного братоубийства и политики военного
коммунизма. Крестьянин, верный заветам предков, послушный власти земли, мучительно
вживался в революционные порядки. Его сбивало с толку причудливое смешение
привычного и нового, традиционного и навязанного силой, ему казалось, что его
хотят подменить кем-то другим, с другой головой и с другим сердцем. Подавив
множество крестьянских восстаний, власть выбросила лозунг «Лицом к деревне»,
однако лицо это глядело на деревню косо и сурово, высокомерно, а порой ненавидяще,
как на трудно доставшихся пленников.
В раннем Твардовском момент отталкивания
от наследия прошлого гораздо сильнее, чем притяжение к нему. Насколько это
отталкивание было органичным для его возраста и его биографии? Да, оно вполне
объяснимо этими обстоятельствами. Однако по тем же ранним стихам и заметкам
можно судить, что оно было и понуждением времени, условием вхождения в новую
жизнь. Кроме того, отталкивание от прошлого нередко перемежалось с неприятием
всего негативного в деревне советской. Юношеский максимализм и негативизм
часто застилали взор и не давали заглянуть за оболочку фактов, всмотреться в
самого себя, разобраться в своих противоречивых реакциях на происходящее. Но
Твардовский стремительно созревал как личность (как поэт гораздо медленнее) и
уже осознавал свои расхождения с «генеральной линией» (в ранних дневниках это
зафиксировано). Поэтический мир его ранних стихотворений фрагментарен,
злободневно-ситуативен и слабо соотнесен с глубинными ритмами народной жизни.
Неудовлетворенный окружающим и положением в семье, лишенный возможности продолжать
учебу, безуспешно прорывающийся в город, он поневоле проникается негативными
эмоциями. Редко порадуют его картины пашни, жатвы или покоса, «добро
семейственных традиций», посиделки и т.п. Его стихи и заметки в основном
критичны и даже обличительны, в них едва-едва пробивается «милость к падшим»,
сочувствие к потерпевшим («Тихий дом», «О затихшей церкви», «Гостеприимство»,
«Четыре тонны», «Первая бригада» и др.), нет еще глубокого понимания общего
хода событий, хотя настороженность ко многому появилась.